Не менее колоритно изображает один из диспутов, происходивших летом 1922 года в Петрограде с участием А.И.Боярского и А.И.Введенского, Ольга Форш.

«Темно в окнах. Взволнованы, — читаем мы в ее рассказе «Живцы», — необычайны солдатские лица, бороды староверов рядом с матросами и буденовскими шапками. Полна зала вздохов, волнений. То тут, то там возгласы: «Без Агафангела рукоположение неправильно! Патриарх не благословил…» На эстраде любимый рабочий батюшка (конечно, Боярский). Кричит одна: перекрестись, батюшка, священнику речь крестом начинать. Вскинул назад волосы, чуть улыбнувшись, перекрестился рабочий батюшка и снова апокалиптическое, как заклинание, имя: А-га-фан-ге-ла».

Говорит главный (Введенский) в черном подряснике, в белых башмаках. Крест кокетливо, на тонкой цепочке, чуть-чуть, как брелок. Революционно — нет, митингово — говорит об изъятии ценностей, о черносотенной пропаганде, о Соборе в Карловцах, где духовенству предложена была тактика белых генералов: восстановить дом Романовых. От быстроты то воздетых, то опущенных рук струятся складки подрясника, широкий рукав общелкивает запястье, голос пронзительно бьет по слуху. В конце речи он побеждает, большинство вовлекается в истерический его вихрь… Протоиерей кончил речь. Вдруг, побледневший, он выкликнул: «Какая гибель, какая пустота в душе без Христа!» Как-то покачнулся, минуту казалось — упадет и забьется. Нет, дошел. Сел и вдруг жалко улыбнулся. Улыбка, беспомощная и замученная, на миг сделала его похожим на одного из безумных апостолов Врубеля». (Форш О.Д. Летошний снег. М.-Л., 1925, с.113–114.)

Положение ВЦУ, надо сказать, было нелегким: крайне недоброжелательно и недоверчиво встреченное верующим народом, оно должно было выслушивать выговоры и властные окрики и с другой стороны.

«Войдя в стены Троицкого подворья, новое ВЦУ, к сожалению, проявило микроскопическую долю революционной энергии, — свысока поучал ВЦУ расстрига М.Горев в явно инспирированной свыше статье. — В деле полного устранения нынешней правящей клики епископов оно не сделало почти еще ничего. В этом отношении обер-прокурор при Временном правительстве действовал смелее и решительнее. Окруженное контрреволюционным кольцом приходских советов ВЦУ должно было действовать гораздо смелее и решительнее, чем Львов. Конечно, очень хорошо, что священник Красницкий, заглянув под кровать архиепископа Никандра, обнаружил там, вместе с английскими и американскими мешками, очень тонкую ниточку, тянувшуюся из патриаршего подворья к заграничным капиталистам и биржевикам, но было бы еще лучше, если бы тот же священник Красницкий заглянул в провинциальные углы и везде пресек самую возможность со стороны церковных князей контрреволюционных мятежнических посланий и воззваний… Утверждение Президиумом ВЦИК приговора в отношении пяти осужденных из одиннадцати, приговоренных московским Губревтрибуналом к высшей мере наказания, должно не только отрезвить некоторые горячие контрреволюционные поповские головы, но и преподать уроки элементарной политической азбуки новому ВЦУ. Оно должно почище выметать свои авгиевы конюшни. В дальнейшем оно должно сделать совершенно невозможными какие-либо мятежнические действия со стороны правящей епископской клики…» (Известия ВЦИК, 1922, 2 июня, № 121, с. 2, Горев Мих. Агония церковной контрреволюции.)

ВЦИК не осталось глухим к «увещеваниям» Мих. Горева и его покровителей. Тотчас после сформирования нового органа реформаторы принялись за борьбу с контрреволюцией. Главную роль в этой борьбе взял на себя заместитель председателя ВЦУ протоиерей В.Д.Красницкий. Уже в первые дни существования ВЦУ выработался известный шаблон в деятельности заместителя председателя. Обычно о. Красницкий выступал с докладом на собрании духовенства того или иного благочиннического округа. В своем докладе В.Д.Красницкий излагал историю возникновения ВЦУ, его структуру и его задачи. Говорил он ясно, спокойно, хорошим литературным языком, но без всякого пафоса и воодушевления; свою речь он обычно иллюстрировал документами, которые вынимал из объемистого портфеля, лежавшего всегда против него на кафедре. Если бы не_ряса и наперсный крест, могло бы показаться — хозяйственник из треста делает доклад на производственном совещании. После доклада начинались прения и предлагалась резолюция. Главные оппоненты Красницкого через несколько дней обычно арестовывались и высылались из Москвы. Таким образом был выслан, например, протоиерей Счастнев, особенно рьяно возражавший Красницкому на собрании духовенства Хамовнического округа 23 мая 1922 года.

Надо сказать, что Красницкий не только не скрывал того, что пишет на своих идейных противников политические доносы, но даже это ставил себе в особую заслугу. Часто он открыто угрожал с кафедры своим противникам, что об их контрреволюционной деятельности будет сообщено гражданской власти. Если учесть, что, согласно живоцерковной фразеологии, ВЦУ являлся органом «церковной революции», а Красницкий, разумеется, главным революционером, то это означало, что Красницкий фактически грозил политическими доносами всем инакомыслящим.

В качестве примера подобных доносов можно привести хотя бы постановление ВЦУ от 6 августа 1922 года, принятое по настоянию В.Д.Красницкого. «В связи с контрреволюционной агитацией, ведущейся около храма Христа Спасителя в Москве и в самом храме, постановлено: а) считать причт храма виновным в допущении агитации и непринятии мер к недопущению таковой; б) протоиереев: настоятеля храма Арсеньева, Хотовицкого и Зотикова перевести в Семиреченский край в распоряжение местного духовного начальства; в) просить Наркомат юстиции произвести следствие о контрреволюционной деятельности при храме Христа Спасителя». (Живая Церковь, 1922, № 6–7.) Интересно отметить, что настоятелем храма Христа Спасителя, на место прот. Арсеньева, был назначен не кто иной, как сам «революционнейший» о. Красницкий.

С июня 1922 года Красницкий, выполняя желание Мих. Горева, начинает «заглядывать» в медвежьи углы; совершать гастроли в провинцию. Здесь он действует теми же методами, что и в Москве. Можно указать, например, что посещение Красницким городов Тулы и Ярославля сопровождалось многочисленными арестами среди духовенства. Если учесть при этом, что арестовывались далеко не все те, на кого доносили Красницкий и его друзья, что из тех, кто был арестован по его доносу, многие потом освобождались, так как органами ГЦ У не было найдено причин для репрессий, то вряд ли можно удивляться тому, что имя Красницкого вскоре стало одним из самых ненавистных имен для всей русской церкви. «Никто не компрометирует нас так, как Красницкий», — говорил Введенский.

Между тем именно Красницкий стал главным лидером. «Живой Церкви», оттеснив на задний план в первые месяцы после переворота всех остальных руководителей. «Агитация и организация!» — таков лозунг, провозглашенный им с церковной кафедры. По его инициативе был учрежден особый институт уполномоченных ВЦУ, которые назначались фактически самим Красницким из священников-живоцерковников, пользующихся доверием власти, в тесном контакте с которой они действовали. Уполномоченный ВЦУ по Московской области был «сам» В.Д.Красницкий, по Петрограду — прот. о. Михаил Гремячевский и т. д. Такими методами приводили непокорное духовенство к верности новой церковной власти.

О том, насколько принципиальными людьми были «обращенные» таким образом в «Живую Церковь» духовные лица, можно судить хотя бы по двум следующим примерам: в журнале «Живая Церковь» № 2 сообщалось, что Ревтрибунал гор. Иваново-Вознесенска постановил привлечь к ответственности за сокрытие церковных ценностей местного епископа Иеро-фея, «занявшего крайне реакционную позицию». Однако в № 3, вышедшем через две недели, уже была напечатана статья Иерофея «Нужен ли патриарх», выдержанная в духе стопроцентной живоцерковной идеологии. Таким образом, для «перемены позиции» епископу понадобилось ровно две недели. Как тут не вспомнить гоголевского смотрителя богоугодных заведений, который хвастался тем, что больные у него, «как мухи, выздоравливают». Такой же «победой» главного «смотрителя» «Живой Церкви» В. Д. Красницкого было обращение им «в свою веру» епископа Белевского Виталия (будущего обновленческого первоиерарха). Всякий, кто знал преосвященного Виталия в какой бы то ни было период его долгой жизни, может засвидетельствовать, что он всю жизнь был крайним консерватором, который не только никогда не помышлял ни о каком обновлении Церкви, но даже (по ограниченности своего кругозора) не мог понять, что подразумевается под этим термином. Это не помешало ему номинально возглавлять обновленческую церковь на протяжении 12 лет. Сразу после посещения Тулы В.Д.Красницким епископ Виталий становится ярым живоцерковником.