Война всех против всех
Война всех против всех», или всеобщий раскол, — так можно охарактеризовать положение дел в Русской Церкви к концу 1922 года: взаимной ненавистью были охвачены друг к другу тихоновцы и обновленцы, — в не меньшей степени ненавидели друг друга и представители обновленческого движения, расколотого на ряд группировок.
Буря в сентябре 1922 года пронеслась над церковной Москвой, где создалось (после разрыва Антонина с ВЦУ) исключительно острое положение; буря пронеслась и над всей Русской Церковью.
Одним из знаменательных событий, характеризующих сентябрь 1922 года, является то, что отношения между обновленческим движением и гражданской властью вступили в новую фазу. До этого в отношениях между «Живой Церковью» и гражданской властью существовала нарочитая неясность. Пресса сочувственно отзывалась о новом движении, изредка упрекая его в «умеренности», но в то же время подчеркивая его прогрессивный характер. Что касается администрации, то она, как мы видели, в ряде случаев оказывала обновленцам прямую поддержку.
Положение переменилось осенью. Первой ласточкой, предвещавшей перемену, явился доклад И.И.Скворцова-Степанова (видного партийца, члена ЦК, старого большевика) на совещании пропагандистов, который затем был отпечатан отдельной брошюрой, под заглавием «О Живой Церкви». Здесь были поставлены все точки над i. В брошюре черным по бело му говорилось об отрицательном отношении партии ко всем без исключения религиозным группировкам.
Скворцов-Степанов отмечал, что партийная пресса совершила ошибку, недостаточно подчеркивая это основное положение. Сейчас, говорил он, мы должны занять позицию, аналогичную той, которую мы занимали во времена Циммервальда, когда большевики выступили как против при вых социал-демократов, так и против центристов, разоблачая и тех и дру гих. «Мы ничего не имеем против начавшейся склоки. Мы используем е для полного и решительного отрыва масс от всякого духовенства, от всякой церкви, от всякой религии», — весьма откровенно говорилось в кони-брошюры. (См.: Скворцов-Степанов И. И. «О Живой Церкви», М., 1922, с. 39.)
Вслед за тем началась антирелигиозная кампания, которая по своему размаху превзошла все антирелигиозные кампании, которые были как до, так и после 1922 года. Эту кампанию начал крупнейший деятель того времени своей речью на V съезде РКСМ.
«Религия есть горчичник, оттяжка, — восклицал этот знаменитый тогда человек, пользовавшийся славой второго в мире (после Жореса) оратора, дергая себя характерным жестом за мефистофельскую бородку и поправляя поминутно падавшее пенсне. — Религия — отрава именно в революционную эпоху или в эпоху чрезмерных трудностей, которые наступают после завоевания власти. Это понимал такой контрреволюционер по политическим симпатиям, но такой глубокий психолог, как Достоевский. Он говорил: «Атеизм немыслим без социализма, и социализм без атеизма». Вот эту глубину массовой психологии он понял; он увидел, что рай небесный и рай земной отрицают друг друга. Почему? Потому, что если обещан человеку потусторонний мир, царство без конца, то стоит ли проливать кровь свою и своих ближних и детей своих (?) на устроение царства на этой земле. Так стоит вопрос. Мы должны углублять революционное миросозерцание, и мы должны подходить к молодежи даже с религиозными предрассудками, подходить с величайшим педагогическим вниманием более просвещенных к менее просвещенным. Мы должны идти к ним с пропагандой атеизма, ибо только эта пропаганда определяет место человека во вселенной и очерчивает ему круг сознательной деятельности здесь, на земле». (Троцкий Л. Известия, 1922, 13 октября, № 231, с. 3.)
Знаменитому оратору можно было бы многое возразить, например, то, что христианская религия обязывает каждого человека помогать своим ближним (следовательно, бороться за «улучшение условий жизни» — за устроение царства Божия здесь, на земле). Можно было бы прибавить, что бороться за устройство царства, которое увидит лишь лопухи на могилах атеистов и их праправнуков, тоже нет особого смысла.
Можно было бы возразить очень многое. Но никто не возражал. Слова оратора были покрыты громом аплодисментов. А вслед за тем началась кампания.
О характере этой кампании свидетельствует хотя бы такое краткое газетное сообщение: «Суд над Богом». 10 января 1923 года в гарнизонном клубе Москвы состоялся гарнизонный политсуд над Богом. На суде присутствовали тт. Троцкий и Луначарский. Пятитысячное собрание красноармейцев бурными аплодисментами приветствовало своих любимых вождей (Безбожник, 1923, 11 марта, № 5–6, с.5).
В декабре вышел первый номер газеты «Безбожник». Эта газета пришла на смену журналу «Наука и религия» (весьма расплывчатому и неясному, в котором наряду с атеистами сотрудничали и деятели раскола). Из предшественников «Безбожника» можно назвать журнал «Атеист», вышедший в марте 1922 года под редакцией небезызвестного безбожника Шпицберга. Но второй номер журнала не вышел.
Что же касается газеты «Безбожник», то она представляла собой весьма низкопробный образец низкопробной литературы и всегда служила пристанищем расстриг и всяких литературных неудачников.
В ходе антирелигиозной кампании задевали и обновленцев, о чем свидетельствует ряд резолюций рабочих собраний, печатавшихся в то время в газетах. Приводим, например, следующую резолюцию собрания рабочих Острожских мастерских: «Заслушав доклад о современных течениях в православной церкви, мы, рабочие Острожских мастерских, признали, что русская церковь старается приноровиться к новым условиям жизни, чтобы сохранить гибнущую церковь и организовать эксплуатацию трудящихся в более тонкой форме. Мы, рабочие, знаем, что религия держится лишь благодаря недостаточному развитию народных масс. Мы выносим пожелание, чтобы РКП(б) и культурно-просветительные организации развили максимум энергии в распространении естественнонаучных и политических знаний, по мере которых (?) будут изжиты окончательно все религиозные предрассудки». (Воронежская коммуна, 1922, 28 ноября, № 268, с. З.)
Следует, однако, признать, что религиозные люди также могли высказать в процессе антирелигиозной кампании свою точку зрения. Формой сопоставления противоположных точек зрения являлись диспуты на антирелигиозные темы, которые в эти годы приобрели большую популярность.
Эта кампания диспутов началась грандиозным диспутом в Московском театре ГИТИС 27 сентября 1922 года на тему «С Богом или без Бога». Основным докладчиком был А.И.Введенский. В качестве его оппонентов должны были выступать В.Э.Мейерхольд, проф. Рейснер и известный лектор по вопросам марксистской философии Сарабьянов.
А.И.Введенский говорил страстно и эмоционально. Пущена была в ход философия Анри Бергсона, поклонником которой оставался А.И.Введенский до конца своих дней. Понятие творческого импульса, лежащего в основе природы и жизни, раскрывалось оратором на примерах из всех областей знания (неорганической химии, физики, зоологии) — видно было, что докладчик знаком с достижениями науки по первоисточникам. Большую роль в ораторском успехе Введенского играли также остроумие и находчивость: «Это так просто — побеждать на диспутах, — говорил он как-то, слегка, по обыкновению, рисуясь, — надо только узнать, что скажет твой оппонент за пять минут до того, как он это скажет».
Оппонентам Введенского не повезло: проф. Рейснер накануне заболел и потому не явился на диспут. Что касается В.Э.Мейерхольда, то он представил конспект своего выступления, но конспект изобиловал большим количеством «идеалистических рецидивов»: новоявленный защитник материализма шел на невероятные уступки идеалистам. Характерно, что исходной точкой его рассуждений был Метерлинк. Друг знаменитого режиссера посоветовал ему, во избежание скандала, вообще не выступать на диспуте. Поэтому вся тяжесть защиты материалистической философии легла на плечи тогда еще молодого диаматчика Сарабьянова. Надо отдать ему справедливость: основные положения марксистской философии излагались им талантливо, и он стяжал не меньшие аплодисменты, чем А.И.Введенский На этом диспуте выступали и другие ораторы: московские священники Щербаков, Ив. Борисов и толстовец Ив. Трегубов.