Этот сумбурный документ, вышедший из-под пера бойкого священни-недоучки, становится «манифестом» церковного обновления в Сибири.

Центральный орган Сибири, издающийся в Ново-Николаевске, его перепечатывает. Пресловутый Емельян Ярославский, подвизавшийся тогда в Сибири, помещает в том же номере газеты статью, в которой, захлебываясь от восторга, превозносит инициативу «хорошо известного сибирякам, особенно томичам, священника Блинова»! (См.: Советская Сибирь, 1922, 24 июня, № 138, с.1 — передовая статья «Сибирское Церковное Управление»).

По всей Сибири стали требовать от епископов и священников присоединения к томской декларации. В душах некоторых духовных лиц «томские» семена пали на благодарную почву: так, например, епископ Киренский Зосима, временно правящий Иркутской епархией, принял эту декларацию и тут же на радостях поведал миру об отречении от монашеских обетов и о своем намерении жениться. Сибирское Церковное Управление с радостью приняло его в свое лоно: принявший вновь свое мирское имя Александр Александрович Сидоровский был назначен архиепископом Красноярским и Енисейским [28] .

В июле 1922 года заявил о своем признании «Живой Церкви» Тюменский епископ Иринарх, только что осужденный по судебному процессу о сопротивлении изъятию ценностей. Владыка, находясь в тюрьме, опубликовал соответствующее воззвание. В городе было создано обновленческое епархиальное управление во главе с прот. Сергием Виноградовым (Красный набат, 1922, 1 августа, № 1041, с.1).

Однако архиепископ Тобольский Николай (епархиальный архиерей) категорически отказался признать СибЦУ, выпустил к своей пастве воззвание, аналогичное воззванию митрополита Агафангела, и наложил запрещение на своего викария епископа Тюменского и Туринского Ири-нарха. (См.; Красный набат, 1922, 31 августа, № 1065, с.1.)

Епископ Новониколаевский Софроний согласился в принципе вступить в СибЦУ; однако новониколаевское духовенство продолжало поминать патриарха Тихона (Советская Сибирь, 1922, 9 августа, № 186, с.2).

Таким образом, летом 1922 года по всей Сибири велась лихорадочная, напряженная работа по оформлению сибирского раскола. Следует отметить, что СибЦУ во главе с Петром Блиновым отнюдь не спешило входить в соприкосновение с ВЦУ; осенью же Петр Блинов официально заявил, что Сибирская Церковь является самодовлеющей и ни от кого не зависимой — таким образом, в перспективе вырисовывалось что-то вроде Сибирской автокефалии.

Уже летом 1922 года возник план возглавить Сибирскую Церковь авторитетным лицом в сане Митрополита всея Сибири; в августе СибЦУ избрало на этот пост Александра Ивановича Введенского. Такое избрание вряд ли было очень неприятно знаменитому протоиерею, который уже тогда мечтал об епископской митре.

Кроме того, это был первый прецедент — избрание женатого священнослужителя епископом. Однако, после некоторо-колебания, А.И.Введенский прислал отказ (принять епископский сан от совершенно случайных людей — да еще в Сибири — было бы слишком скандальным).

Тогда Петр Блинов твердой рукой повел дело к Сибирскому Собору.

Сибирский Собор открылся 5 октября 1922 года в Томске из представителей духовенства и мирян. Председателем был избран П.Ф.Блинов. Первым делом Собора было одобрить программу СибЦУ, опубликованную летом, и избрать главу Сибирской Церкви.

Петр Блинов единогласно был избран епископом Томским и Сибирским. Вновь избранный архиерей вышел к народу в лаптях и сермяге и дал клятву, что он будет народным, мужицким, рабоче-крестьянским архиереем.

Хиротония состоялась 8 октября — в церкви св. Иоанна Лествичника. Рукоположение было совершено, как и полагается, двумя архиереями, одним из которых был «архиепископ Красноярский» Александр Сидоровский — он же епископ Зосима. 8 октября 1922 года является, таким образом, исторической датой: в этот день впервые в истории Русской Церкви был рукоположен женатый архиерей. 16 ноября 1922 года Петр Блинов принял титул митрополита Томского и Сибирского, а через несколько дней (после переезда СибЦУ в Новониколаевск) он принял еще более громкий титул Митрополита всея Сибири.

Известие о рукоположении первого женатого архиерея прокатилось по всей Руси; большинство обновленцев радостно приветствовали эту новость. С особым удовольствием приняли это сообщение на берегах Невы.

«В Томске состоялось посвящение первого женатого протоиерея Петра Блинова во епископа Томского и всея Сибири, — констатировал журнал «Соборный разум». — Как сообщает «Красное знамя», в губернии идут сейчас перевыборы благочинных и благочиннических советов. Всюду переизбираются приходские советы, из которых выметаются те верующие, которые не могут или просто не хотят понять, что дело церкви вера, а не политика. Обновленческое движение докатилось и до Красноярска. Взамен уволенного на покой епископа Назария Сибирское Управление назначило епископа Александра Сидоровского, бывшего ранее под именем Зосимы епископом Иркутским, но потом вышедшего из монашеского звания и женившегося». (Соборный разум, 1922, № 2–3, с. 14.)

«Церковная революция» в Сибири между тем «углубилась»; количество женатых епископов все увеличивалось.

28 октября 1922 г. был рукоположен во епископа Красноярского женатый протоиерей Александр Васильевич Адвентов (Александр Сидоровский остался в том же городе с титулом архиепископ Енисейский).

15 ноября 1922 года был рукоположен во епископа Змеиногородско-го (томского викария) женатый протоиерей из Преображенской церкви Москвы Макарий Павлович Торопов.

За ними последовал Василий Дмитриевич Виноградов, епископ Щегловский, Петр Андреевич Сысоев, епископ Омский и Тюкалинский Сергей Павлович Дмитриевский, епископ Томский, и много, много других.

Среди новых архиереев попадались изредка достойные люди (к числу таких принадлежал, например, Макарий Торопов — скромный, искренний, религиозный человек — впоследствии ленинградский викарий); большинство же (карьеристы и авантюристы) были представителями подонков сибирского духовенства.

«Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков», — констатировал епископ Антонин Грановский. Народ, пораженный зрелищем морального разложения, разъедавшего духовенство, толпами покидал церковь, а новые епископы упивались своими «победами». Со «смелостью», достойной лучшего применения, Петр Блинов громил беззащитного, уже полгода как арестованного, патриарха Тихона.

«Мы определенно рассматриваем действия б. патриарха Тихона, как имеющие исключительно контрреволюционные, монархические задачи, — разливался он соловьем перед корреспондентами. — Гнусность их усугубляется тем, что они прикрываются флагом верности православной церкви. Противодействие Тихона изъятию церковных ценностей является результатом влияния контрреволюционных настроений архиереев и монахов, связанных тесными узами с помещиками, капиталистами и княжескими родами. Тихон сам является источником и вдохновителем контрреволюционных выступлений, и советская власть поступила правильно, посадив его на скамью подсудимых». (Безбожник, 1922, 7 марта, № 17.)

В декабре (после продолжительных переговоров) было достигнуто, наконец, соглашение между Петром Блиновым и ВЦУ. Сибирь признала над собой юрисдикцию Москвы. Макарий Торопов был назначен уполномоченным ВЦУ при Сибирском Церковном Управлении…

Эту главу мы кончаем в неделю Блудного сына — к покаянию, обновлению духовному зовет в эти дни Православная Церковь; и хочется думать, что церковь русская, вспомнив свои исторические грехи перед Богом, скажет — и скажет за всех (и за живых и за умерших): «Отче, согреших на небо и перед Тобою», — и получит прощение всех своих грехов!

Приложение 1 к I тому «Очерков по истории русской церковной смуты»

Истина одна — людей много, и сколько голов, столько умов. Отделить объективное от субъективного; отыскать среди шлака воспоминаний, домыслов, рассуждений золотые крупинки истины — такова задача историка. Стремясь к максимальной объективности, мы обратились ко всем современникам описываемых нами событий с просьбой внести свои коррективы в наш рассказ. Все они откликнулись на нашу просьбу и внесли свои дополнения, особенно много замечаний сделал один из наших читателей, игравший в 20-е годы выдающуюся роль в церковной жизни [29] . Так как большинство его замечаний относились к петроградской церковной смуте, то мы и изложим все события так, как они представляются по его рассказам.